Игра Нептуна - Страница 73

– Этого он не сказал.

– А что есть по убийствам?

– Я выяснил, что Александра Клара, как и Люсьена Леграна и Огюста Прима, никогда не существовало. Имена вымышленные. На остальное из-за звонка окружного комиссара у меня времени не было. Кроме того, на нас свалилось убийство на улице дю Шато. Кто-то из околоправительственных кругов. Не знаю, когда смогу снова заняться Учеником. Мне очень жаль, комиссар. – Данглар отключился.

Адамберга накрыла волна отчаяния. Страдающий бессонницей охранник и соображения Лалиберте почти похоронили его. Все рушилось, тонкая ниточка надежды порвалась. Никто его не подставлял и не выдавал. Никто не сообщал суперинтенданту о потере памяти. Значит, никто не подстраивал ему амнезии. В деле не было третьего действующего лица, орудующего из-за кулис. Он был совершенно один на тропе, с вилами в руке, и Ноэлла его шантажировала. А в мозгу у него разгоралось убийственное безумие. Как когда-то у его брата. Возможно, он последовал его примеру. Клементина подошла и молча протянула ему стакан портвейна.

– Рассказывай, малыш.

Адамберг говорил монотонным голосом, глядя в пол.

– Так рассуждают легавые, – мягко сказала Клементина. – У них свои соображения, у вас – свои.

– Клементина, я был там один.

– Точно вы знать не можете, потому что не помните. Вы с Жозеттой поймали то чертово привидение?

– А что это меняет, Клементина? Я был один.

– Гоните прочь черные мысли – это всего лишь мысли, – приказала она, сунув ему в руку стакан. – Незачем проворачивать нож в ране. Лучше вернитесь к Жозетте, но сначала выпейте.

Жозетта, все это время молча сидевшая у камина, хотела было что-то сказать, но раздумала.

– Не томи, Жозетта, что за дурацкая привычка! – раздраженно бросила Клементина, не выпуская изо рта сигарету.

– Тут деликатное дело, – объяснила Жозетта.

– Нам не до околичностей, разве не видишь?

– Я вот что думаю: если мсье Данглар – так, кажется, его зовут? – не может сейчас заняться нашими убийствами, почему бы нам не сделать эту работу самим? Проблема в том, что придется покопаться в архивах жандармерии.

– И что тебя смущает?

– Он. Он ведь комиссар.

– Уже нет, Жозетта. Я тебе раз сто это повторила. И вообще, жандармерия и полиция – два разных ведомства.

Адамберг поднял затравленный взгляд на старушку.

– У вас получится, Жозетта?

– Один раз я залезла в файлы ФБР – просто так, шутки ради, чтобы расслабиться.

– Не извиняйся, Жозетта. Расслабилась – ну и на здоровье.

Адамберг со все большим изумлением взирал на эту маленькую женщину – на одну треть она была воплощением благопристойности, на вторую треть – деликатности, на третью – олицетворением хакерства.

После ужина – Адамберга Клементина принудила есть силой – Жозетта занялась полицейскими файлами. Она положила слева от клавиатуры список с тремя датами: весна 1993-го, зима 1997-го, осень 1999-го. Время от времени Адамберг подходил взглянуть, как продвигается дело. Вечером старушка переобулась в огромные серые тапочки, и ее ноги стали похожи на ступни маленького слоненка.

– Файлы хорошо защищены?

– Повсюду сторожевые вышки, но этого следовало ожидать. Хранись там досье на меня, я бы не хотела, чтобы первая попавшаяся старая перечница в теннисках рылась в нем.

Клементина ушла спать, и Адамберг остался у камина один. Он смотрел на огонь, машинальным жестом сплетая и расплетая пальцы, и не услышал, как подошла Жозетта. Звук шагов приглушали хакерекие тапочки.

– Держите, комиссар, – сказала она, скромно протягивая ему листок. Она просто хорошо выполнила свою работу, это ведь все равно что сбить яичный крем, только в компьютере, при чем же здесь талант? – В марте девяносто третьего года, в тридцати двух километрах от Сен-Фюльжан, сорокалетняя Гислен Матер убита у себя дома тремя ударами ножа. Жила одна в сельском доме. В феврале девяносто седьмого года, в двадцати четырех километрах от Пьонса, молодая девушка Сильвиана Бразилье была убита тремя ударами шила в живот. В воскресенье вечером она одна ждала автобус на остановке. В сентябре девяносто девятого года семидесятилетний Жозеф Февр убит в тридцати километрах от Солесма, тремя ударами ножа.

– Кто был обвинен в этих преступлениях? – спросил Адамберг, беря у нее листок.

– Вот, – указала дрожащим пальцем Жозетта. – Женщина-алкоголичка, слегка чокнутая, жила в лесной хижине, местные считали ее ведьмой. По делу молодой Бразилье был задержан безработный, завсегдатай баров в Сент-Элуа-ле-Мин, это недалеко от Пьонса. А за убийство Февра был задержан лесник; он спал на скамье на окраине Камбре, содержание алкоголя у него в крови оказалось очень высоким, в кармане был найден нож.

– Амнезия?

– У всех.

– Орудие убийства прежде никогда не использовалось?

– Во всех трех случаях.

– Великолепно, Жозетта! Теперь мы встали на его след, начиная с Кастеле-Лез-Орм в сорок девятом году и до Шильтигема. Двенадцать убийств, Жозетта. Можете себе такое представить?

– Тринадцать убийств, комиссар, если считать с квебекским.

– Я был один, Жозетта.

– Вы с вашим помощником говорили об ученике. Если он после смерти судьи убил четыре раза, почему не мог сделать этого в Квебеке?

– По одной простой причине. Если бы он поехал в Квебек, то лишь для того, чтобы подстроить мне

ловушку, как другим козлам отпущения. Если ученик или подражатель продолжил начатое Фюльжансом, значит, он поклоняется судье и страстно желает завершить дело его жизни. Но этот человек – будь то мужчина или женщина, – даже зараженный безумием Фюльжанса, не сам Фюльжанс. Тот ненавидел меня и хотел моей гибели. Но тот, другой, не питает ненависти, он меня не знает. Подражать судье – это одно, но убивать, чтобы преподнести меня в подарок покойнику, это совсем другое. В такое я не верю. Потому и повторяю, что был один.